Антон Силуанов: нам пришлось принимать нестандартные решения
Почему в 2024 году Правительству придется увеличить свои траты, удастся ли в последующие годы не допускать сверхрасходов, как бюджет может помочь в борьбе с инфляцией — на вопросы РБК ответил Министр финансов Антон Силуанов
— В следующем году бюджет выходит на параметры первичного структурного баланса. Это значит, что если вынести за скобки расходы на обслуживание госдолга и дополнительные (конъюнктурные) нефтегазовые доходы, бюджет будет сбалансирован. Но в 2024 году бюджет может потратить до 1,5 трлн руб. сверх запланированного, а первичный структурный дефицит может достичь 3,1 трлн руб. Чем обусловлен такой «размен» между годами по расходам?
— Действительно мы на предстоящую трехлетку сделали бюджет, исходя из бюджетного правила. Мы координируемся здесь с денежно-кредитной политикой, с тем, чтобы у Центрального банка было больше возможностей для того, чтобы смягчать денежно-кредитную политику. Потому что если мы имеем баланс бюджета, ужесточаем свою политику, то у Центрального банка появляются дополнительные возможности для ослабления денежно-кредитной политики.
Теперь вопрос о текущем годе. Да, мы вышли в парламент с предложением об увеличении расходов федерального бюджета. Связано это с тем, что возникли в течение года незапланированные траты. Какие? Мы видим, в связи с ростом ключевой ставки, увеличиваются расходы по субсидированию процентных платежей. Конечно, это ипотека. И те люди, которые взяли ипотеку под 6% семейную или 8% льготную ипотеку, для них ставки стабильные остаются. Разницу покрывает бюджет. Поэтому более 1 трлн руб. из бюджета в этом году мы достанем и отдадим для того, чтобы у людей не менялась ипотечная ставка.
Кроме того, чуть возросли расходы по обслуживанию долга в текущем году тоже из-за процентных ставок в экономике. Ну и следующее, самое главное, пожалуй, это задачи специальной военной операции. Потребности Министерства обороны и силовых ведомств удовлетворяются в первоочередном порядке. Любые потребности для обеспечения успеха на фронте мы финансируем в первую очередь.
Эти три основные позиции и повлияли на увеличение расходов. Не факт, что мы все 1,5 трлн руб. возьмем. Посмотрим, как будет складываться ситуация. У нас, мы видим, сейчас доходы поступают выше плана. Возможно, что часть расходов мы заместим дополнительными налоговыми поступлениями.
— Есть ли уверенность у Минфина, что обязательство по поддержанию первичного структурного баланса, которое взято по крайней мере до 2030 года, будет выполнено, невзирая на возможные шоки? Был пандемийный шок, санкционный шок, которые в свое время требовали корректировок бюджетного правила...
— Мы планируем с учетом тех принципов, о которых мы говорили, а принципы — это как раз бюджетное правило. Вы можете сказать — что будет происходит в течение шестилетнего периода? Я думаю, что мало кто может предположить. Поэтому наша задача заключается в том, чтобы иметь устойчивые финансы. Они достигаются путем реализации бюджетных принципов, правил, доверие формируется к финансовой системе, в том числе со стороны людей, со стороны наших финансовых инвесторов. Поэтому мы закладываемся на устойчивость финансовой конструкции, бюджетной конструкции. Если что-то будет дальше происходить, будем реагировать. Если потребуются дополнительные какие-то траты, будем искать как внутри бюджета, так вне бюджета, будем смотреть по ситуации. Но задача Минфина заключается в том, чтобы стабильность в финансах не страдала. Бюджет, который сформирован на трехлетку, соответствует этим подходам. Непростой бюджет, пришлось принимать ряд нестандартных решений.
— Насколько российский бюджет готов к сценарным «развилкам» по ценам на нефть? Цены на нефть могут стать как положительным шоком, так и отрицательным. Обострение на Ближнем Востоке может привести к резкому росту цен. С другой стороны, Дональд Трамп может вернуться на пост президента США, а его политика способствует расширению предложения американской нефти.
— Для этого и есть элемент бюджетного правила: мы планируем бюджет при базовой цене нефти $60 за баррель. Всё, что выше, если будет, пойдет в Фонд национального благосостояния (ФНБ). Если цена ниже, будем брать деньги из Фонда. Наша задача — обеспечить исполнение наших обязательств, решений, которые принимает правительство, вне зависимости от внешней конъюнктуры. Хочу сказать, что мы здесь уже достигли определенных положительных результатов. Доля ненефтегазовых доходов в общем объеме федерального бюджета сегодня составляет две третьих. В 2025 году нефтегазовые доходы в общем объеме доходов федерального бюджета — 27%, а в 2027 году — 23%.
Если посмотреть в целом на бюджетную систему, то доля доходов, не зависимых от нефти и газа, — 90%. Во-вторых, ненефтегазовый дефицит сокращается. Если в следующем году он будет 5,5%, то в 2027-м — около 5%. Это лучшие результаты, которые у нас были до ковида и в самые устойчивые периоды. Понятно, что мы не знаем, как будет развиваться ситуация, но на то и Минфин, чтобы предлагать решения в разных непростых ситуациях.
— Планируются ли инвестиционные расходы из ФНБ в следующем году?
— [Из тех проектов, что на слуху] ВСМ — высокоскоростная железнодорожная магистраль Москва—Питер. [На нее] 300 млрд руб. предусмотрено из ФНБ. И этот проект живой. Мы считаем, что он будет реализован, и будет очень востребован, это очень хороший проект. Целый ряд других позиций также у нас есть: газоперерабатывающее предприятие в Усть-Луге, дорожная инфраструктура, целый ряд других. Поэтому всё, что запланировано за счет средств ФНБ, будет реализовано.
— Год назад, обсуждая проект бюджета 2024 года, вы сказали, что его нельзя назвать «военным». Что-то изменилось в этом году?
— Можно посмотреть, как растут расходы на технологическое лидерство. Радиоэлектроника, станки, беспилотники, малая химия, авиастроение, судостроение. В два раза объем средств на эти направления в следующем бюджете увеличивается. Задачи специальной военной операции, как мы говорили, — это наш приоритет основной: тратим денег столько, сколько нужно для фронта, для победы. Но и не забываем про свой технологический суверенитет. Мы не можем зависеть по критическим технологиям от импорта из западных недружественных стран. Поэтому нужно иметь собственные компетенции, собственно производство, для этого нужна и государственная поддержка. Будем оказывать.
— В проекте бюджета заложена отмена 50-миллиардной «нашлепки» на НДПИ в отношении «Газпрома», что должно сэкономить ему 600 млрд за год. С чем связано это решение?
— Нашлепка вводилась, когда были высокие цены на газ. Была инициатива Минфина о том, чтобы часть дополнительных доходов при цене на газ $2 тыс. и более за 1000 куб.м могла бы пополнить федеральный бюджет. Мы нуждались в то время в деньгах. И сделали эту «нашлепку» на трехлетний период. Сейчас видим: ситуация изменилась, у «Газпрома» ресурсы сократились. Это, с одной стороны. С другой стороны, инвестиционные потребности для строительства газопроводов увеличились. Поэтому таким образом мы помогаем реализовать «Газпрому» инвестиционные проекты, которые сейчас крайне необходимы для страны.
— Выступая недавно в Госдуме, зампред Банка России Алексей Заботкин, сказал, что ведомства, в том числе Минфин, обсуждают меры приоритетной поддержки отраслей, альтернативные льготному кредитованию. Какова ваша точки зрения на этот счет? Что делать с программами льготного кредитования и чем, если они нужны, их можно заменить?
— Алексей Борисович [говорил] о том, что у нас значительная часть кредитов в экономике, 10%, субсидируется из бюджета. И пока существует большое субсидирование, то повышение ставки для таких кредитов нечувствительно. Центробанк говорит: у нас будут высокие ставки, пока есть такая нечувствительность к кредитованию и субсидированию из бюджета. В этой связи было предложено субсидировать не столько кредиты, сколько привлечение капитала. Мы уже такие программы реализовывали для малого бизнеса, когда помогали малому бизнесу выходить на финансовый рынок, на фондовый рынок и компенсировали часть его расходов при размещении бумаг. Думаю, что в этом направлении мы продолжим, расширим поддержку такого рода привлечению средств.
— Несмотря на то что планируется первичный структурный баланс, некоторые эксперты назвали проект бюджета проинфляционным. Вы с этим согласны? Что можете им ответить?
— Нет, не согласен. Если раньше, в предстоящие годы бюджетный импульс был достаточно существенный — порядка 10% ВВП, по нашим оценкам, то сейчас бюджетный баланс сведен с первичным нулем. И бюджет здесь ни в коем случае не является источником для формирования новых денег в экономике. Этот бюджет мы обсуждали вместе с Центральным банком. Мы обсуждали его в правительстве с привлечением банковских экспертов Центробанка. И я вижу, что Центральный банк поддерживает идею и те решения, которые заложены в бюджетной политике на предстоящую трехлетку.
— Чем обусловлено недавнее смягчение правительством требования по обязательной продаже валютной выручки экспортеров?
— Это смягчение было сделано по возврату выручки в рублях. Если посмотреть, какая сегодня ситуация по возврату выручки в валюте, то экспортеры должны вернуть 40% в валюте и 90% продать. То есть должны продать 36% от валютной выручки. В рублях эта цифра составляла до последнего момента 50%. Явная несправедливость. Поэтому чтобы достичь балансировки, мы даже сделали несколько более льготные условия для работы наших экспортеров в рублях, понизив до 25% объем продажи валютной выручки.
Источник: Министерство финансов России