– Первый вопрос посвящен встрече БРИКС, которая состоится сегодня. Что вы планируете обсудить на этом мероприятии? Каковы приоритеты России?

– Есть ряд традиционных вопросов, которые обсуждают на БРИКС: вопросы мировой экономики, развития инфраструктуры, вопросы стимулирования экономического роста.

В качестве финансовой темы в рамках председательства в текущем году Россия хочет поднять вопрос об анализе и пересмотре международной валютной финансовой системы, того, как она работает, насколько эффективно удовлетворяет интересы всех стран, которые в ней участвуют.

Мы хотим предложить создать свою, независимую расчетно-платежную систему, которая была бы вне политики и основывалась на новых цифровых технологиях.

Да, Россия попала под ограничения и санкции. Тем не менее, наша страна активно торгует со странами БРИКС. В эти страны, а также на восток сейчас смещается центр мировой экономики. Для того, чтобы успешно налаживать торговые отношения, важно иметь стабильную систему расчетов. Поэтому, я думаю, что эта тема будет интересна нашим партнерам по БРИКС. Она инновационная, это шаг вперед с точки зрения тех систем, которые мы сегодня имеем: в расчетах, передаче финансовых сообщений, вопросах функционирования финансовых институтов.

– Два года назад против российской экономики были введены тысячи санкций. Однако, вопреки прогнозам, в том числе – Центрального банка РФ, российская экономика проявила удивительную живучесть, устойчивость и демонстрирует хорошие темпы роста. В чем причины такого роста и устойчивости российской экономики?

– У нас хорошие темпы роста: экономика выросла на 3,6%, промышленность – на 3,4%. Реальные доходы населения увеличились на 5,4%. Это очень важно: несмотря на все ограничения, санкции, наши люди видят прирост собственных доходов. Инвестиции выросли на 10,5%. Это говорит о том, что мы смогли вовремя адаптироваться и создать необходимые условия для поддержки бизнеса и граждан.

Те, кто вводят санкции, рассуждают такими категориями, как «экономика России будет разорвана в клочья», «просядет на 10-20%». Но этого не происходит. Почему? Потому что мы в последние годы проводили и будем дальше проводить ответственную финансово-экономическую политику. Это сбалансированный бюджет, бюджетное правило, таргетирование инфляции, плавающий рубль. Те бюджетные принципы и правила, которые мы исследуем, позволяют нам минимизировать влияние санкций.

Мы помогли из бюджета нуждающимся гражданам, в первую очередь – семьям с детьми: ввели соответствующее единое пособие. Проиндексировали пенсии на уровень не ниже инфляции. Направляем бюджетные средства на обеспечение технологической независимости и помогли таким ключевым секторам экономики, как авиастроение, автомобилестроение. Мы занимаемся развитием электроники, станкостроения – всем тем, чего нам не хватало для обеспечения технологического суверенитета.

Все это проводилось под жестким бюджетным контролем и дефицит за прошлый год он составил меньше 2% – 1,9%. Если посмотреть, какие бюджетные дисбалансы у тех стран, которые вводили ограничения, то можно сделать соответствующий вывод.

Плюс – Центральный банк России создал собственную систему платежных карт – карточку МИР, независимую систему передачи финансовых сообщений. Поэтому решения по отключению от SWIFT, от системы VISA, Mastercard никоим образом не отразились на нашей возможности рассчитываться.

Ответственная макроэкономическая и бюджетная политика, меры Центрального банка с точки зрения реализации собственно независимой платежной инфраструктуры, концентрация ресурсов на помощи людям, нуждающимся в поддержке государства, и развитии технологий – все это создало условия для тех результатов, которые мы получили за прошлый год.

В этом году, кстати говоря, у нас по плану дефицит бюджета будет менее 1% ВВП. То есть мы – приверженцы соблюдения жесткой строгой бюджетной политики, которая во многом нас выручает в этой непростой ситуации.

– Однако совсем недавно Центральный банк Российской Федерации заявил о том, что в экономике России наблюдается перегрев – во многом за счет роста государственных расходов, в основном направленных на оборону. Если в самом деле этот рост базируется на государственных расходах, то каким образом российская экономика планирует расти по окончании войны, и как она будет развиваться в том случае, если СВО продлится еще много лет? Найдутся ли средства для того, чтобы ее развивать?

– Да, вы правы. У нас бюджетный импульс за последние два года составил до 10% ВВП. Но что важно: инвестиции выросли более, чем на 10%. И это – частные деньги. Наше государство и частный бизнес в рамках государственно-частного партнерства и совместных действий начинают инвестировать в новые технологии, новые отрасли.

Давайте посмотрим: 2014 год – первый год, когда против России ввели санкции. После этого мы отказались от импортного продовольствия, полностью заменили его продуктами собственного производства. Мы обеспечили продовольственную независимость– выпускаем все то, что раньше завозилось. Сейчас ситуация аналогичная. Мы также направляем ресурсы на то, чтобы по самым важным технологическим позициям быть независимыми от западных стран. На это направляются как бюджетные, так и частные деньги.

Кстати, если раньше частные средства нередко уходили за рубеж – на инвестирование в какие-то проекты, на покупку недвижимости, в другие активы, то сейчас наши бизнесмены вкладывают деньги в свою страну. У нас надежно, можно получить хороший доход, и те средства, которые раньше выводились, здесь будут в большей сохранности. Вот и источник, в том числе, для новых инвестиций. Поэтому, отвечая ваш вопрос о том, на чем будем расти, скажу – на дальнейшем развитии технологий и инфраструктуры. Это дает хорошие источники для роста.

– Сегодня утром министр финансов США госпожа Джанет Йеллен заявила о том, что «Группа семи» планирует использовать замороженные по всему миру $285 млрд российских активов. Некоторые главы государств, в частности, президент Владимир Зеленский, призывают к использованию этих средств для восстановления Украины. Как на это смотрите?

– Это ошибка, потому что таким образом подрываются основы всей международной финансовой системы. Что у нас пока заморожено? В основном – это резервы Центрального банка. Они всегда были вне политики и были надежно защищены всеми законодательными и правовыми институтами. Сейчас предлагается нарушить эту систему. Но это очередной выстрел себе же в ногу, потому что все попытки каким-то образом навредить России в большей степени бумерангом прилетают к тем, кто это делает.

Если такое произойдет, ответ будет симметричный: мы имеем замороженные финансовые активы западных стран в России – на адекватную сумму. Отмечу, что реальные активы компаний с участием иностранных инвесторов работают и будут продолжать работать в нашей стране, мы всячески это поощряем. Но финансовые активы, которые держат иностранные компании из недружественных стран, также могут стать, в случае определенных действий, объектом для заморозки и использования на нужды Российской Федерации.

– Вы говорили о том, что фокус российской экономики смещается на Восток. Растут ваши взаимоотношения с Индией, с Китаем. Также наращивается объем транзакций, которые проводятся в китайских юанях. Совсем недавно президент Бразилии Лула заявил о том, что необходимо положить конец гегемонии доллара в международных расчетах. Согласны ли вы с этой точкой зрения? Есть планы по использованию, в частности, бразильского реала в такого рода схемах, а также других национальных валют?

– Согласен с мнением президента Лулы о том, что доллар подрывает свою стабильность и свою основу, как резервная валюта. Это из серии того, что можно принять решение о заморозке золотовалютных резервов другой страны. Доллар уже подорвал свои основы. Поэтому Российская Федерация в своем товарообороте уже больше, чем на 85% процентов использует расчеты в национальных валютах: это рубль, юань, другие валюты стран, с которыми мы торгуем.

Что касается использования реала – все зависит от товарооборота. У нас с Бразилией небольшой товарооборот – около $10-11 млрд. Думаю, что есть возможности для его наращивания. И чем больше мы будем торговать между собой, тем больше будут задействованы наши валюты в расчетах. Поэтому я думаю, что за национальными валютами и за той работой, которую мы в рамках БРИКС сейчас осуществляем по расчетам в цифровых валютах Центральных банков – за этим будущее.

– Последний вопрос: господин министр, почему вы не остаетесь на завтрашнее и послезавтрашнее заседания «Группы 20»? Связано ли это с какими-то демаршами, которые могут быть предприняты западными партнерами?

– Нет, с точки зрения демарша, мы уже привыкли к тому, что это, к сожалению, происходит. Мы всегда обсуждаем экономику, финансы, но, тем не менее, наши коллеги из западных стран постоянно хотят политизировать площадку, что неверно. Дело в том, что 29-го февраля Президент России выступает с посланием к Федеральному собранию. Это происходит в важный для нас период. Там будут озвучены инициативы и задачи, которые мы будем реализовывать в предстоящие годы. Это важнейшее политическое событие, и я не могу на нем не присутствовать.

Я хотел бы присутствовать на встрече G20, я всегда стараюсь это делать, но выступление нашего Президента важнее.

Источник: Министерство финансов России