— Алексей Валерьевич, в последнее время часто поднимается вопрос о необходимости изменений в нашей налоговой системе. Скажите, существующая система соответствует нынешним реалиям или ее все же нужно менять?

— Здесь основной вопрос, по каким критериям это оценивать. Уровень налоговой нагрузки у нас в стране из года в год колеблется от 32% до 34% ВВП. Если сравнивать с налоговой нагрузкой в среднем по развитым и развивающимся странам, то он в целом соответствует уровню догоняющих экономик и обеспечивает конкурентоспособность нашей налоговой системы. С этой точки зрения, я считаю, что наша налоговая система отвечает сегодняшним реалиям.

— А с точки зрения предсказуемости налоговых условий?

— Если мы говорим о некой предсказуемости налоговых условий, то в целом базовые параметры налогообложения мы не меняем.

Но тут надо понимать, что у нас, например, есть ресурсные сектора, которые, как правило, цикличны: у них возникают циклы подъема и спада. Соответственно, в этих секторах периодически возникает природная рента. И если мы видим, что формируется сырьевая либо экономическая рента, которая не связана с предпринимательским талантом и с осуществленными инвестициями, а имеет отношение исключительно к изменениям каких-то конъюнктурных параметров (например, котировка на сырьевой товар или курс валют), то в этом случае мы просим поделиться полученными сверхдоходами, сохраняя неизменными основные налоговые параметры. Когда мы изымаем эти средства, то пускаем их на дополнительные расходные обязательства бюджета, которые возникают.

— Продолжая тему изменений в налоговой системе, хотелось бы спросить о позиции министерства по поводу предложения ввести в России прогрессивную шкалу налогообложения для физлиц, поддерживает ли Минфин эту идею? Действительно ли стоит вводить прогрессивную шкалу?

— Я считаю, что сейчас нет смысла вводить прогрессивную шкалу НДФЛ. На данном этапе, как я уже сказал, наша налоговая система отвечает тем реалиям, в которых мы живем. Проект бюджета на 2024-2026 годы уже внесен в Госдуму. Он сформирован с дефицитом 1,6 триллиона рублей в 2024 году. Параметры финансирования этого дефицита определены, поэтому сейчас нет необходимости в каких-то радикальных настройках налоговой системы, в том числе, и в части НДФЛ.

— А возможно ли это в будущем, например, не в 2024 году, а в 2025 или 2026 годах?

— Если смотреть бюджет на будущую трехлетку, то на данный момент он сбалансирован. Тут надо отталкиваться от расходных обязательств и той публичной функции государства, которую мы на себя берем. В сегодняшних условиях предпосылок для радикальных изменений нет. Как будет меняться ситуация в будущем, трудно сейчас загадывать. Я неоднократно говорил, что налоговая политика является производной от бюджета. И определяется она расходными обязательствами, которые есть у страны. Сейчас бюджет сформирован, исходя из него кардинально что-то менять в налогах не требуется.

— В будущем бюджете учтены и новые механизмы, например, гибкие экспортные пошлины, но их действие ограничено концом 2024 году. То есть их введение рассматривается лишь как временная мера или есть возможность распространить механизм на весь трехлетний период? С чем вообще было связано их введение?

— Мы провели экономический анализ, как изменение курса рубля влияет на себестоимость в ресурсных секторах, как это влияет на выручку. И увидели, что сейчас в моменте там сформировалась экономическая рента. Но надо понимать, что в дальнейшем будет догоняющая инфляция расходов. Сейчас она особо не чувствуется, но произойдет позже за счет удорожания импортных компонентов и, соответственно, роста себестоимости продукции. Поэтому летом-осенью следующего года нужно будет оценить, какая инфляция затрат образуется у производителей, чтобы понять, нужно ли продлевать пошлины или нет. Может быть, будет необходимо их скорректировать в сторону уменьшения с учетом догоняющей инфляции у производителей. Исходя из этого срок действия пошлин сейчас ограничен концом следующего года, чтобы в середине года была возможность вернуться к этому вопросу и опять проанализировать экономическую эффективность в отраслях, где действуют пошлины.

— То есть вы все же рассматриваете возможность распространить эту меру на 2025 и 2026 годы?

— Это будет определяться экономическим положением в секторах. Сейчас загадывать очень сложно.

— А исключения из пошлин, например, для электроэнергетических компаний возможны? В частности, "Интер РАО" говорило о том, что компания может прекратить экспорт электроэнергии из-за введения гибкой пошлины. В Минфин поступало такое обращение?

— Да, обращение есть. Оно рассматривается – мы изучаем экономику и контракты. Находимся в процессе обмена сведениями с компанией.

— С нового года начнет действовать налог на сверхприбыль, хотя с 1 октября компании могут внести обеспечительный платеж. Некоторые из них уже заявляли о планах и суммах. Может ли объем выплат от компаний превысить ожидаемый порог в 300 миллиардов и на сколько?

— Если и будет превышение по объему поступлений, то незначительное — 5% максимум. У компаний есть опция заплатить как в этом году, так и в следующем году, но в два раза больше.

— Сейчас часто поднимается вопрос онлайн-торговли алкоголем. Вы говорили, что проект по дистанционной продаже алкоголя в России еще обсуждается, а его принятие пока не планируется. С чем связано такое решение? Какие трудности есть?

— Есть позиция Минздрава, который говорит, что онлайн-продажа алкоголя будет способствовать увеличению доступности алкоголя. Эту позицию нужно уважать.

Безусловно, введение онлайн-продажи добавит еще один канал реализации алкоголя. Поэтому сложно спорить с тем, что это повысит доступность алкоголя. Но при этом, интернет-торговля – это уже сложившийся канал дистрибуции, и игнорировать его тоже неправильно. В этом споре у нас есть арбитры – руководство правительства. В конечном итоге решение будет за ними.

— Не так давно Антон Германович сообщил, что министерство согласно облагать акцизом весь производящийся в России этанол и разногласий с Минздравом не имеет. Как вы оцениваете эту меру? Когда механизм может заработать и какой объем дополнительных доходов он принесет бюджету?

— В целом эта идея на корню решит проблему теневого рынка спирта. Весь спирт, независимо от того, куда он идет – на алкогольную продукцию, парфюмерию, технические нужды, либо на производство медицинских препаратов и лекарств – облагался бы акцизом. То есть ни у кого не будет никаких преференций, и, следовательно, будут практически минимизированы продажи безакцизного спирта. По нашим оценкам, исходя из доли медицинского спирта, который используется нецелевым образом, дополнительные поступления могут составить от 15 до 20 миллиардов рублей.

Однако тут возникает проблема, и Минздрав абсолютно правильно ее подсвечивает — у нас есть социально значимые медицинские препараты и лекарства, в производстве которых используется спирт. Поэтому необходимо найти такое решение, которое позволит избежать удорожания этой категории лекарств для граждан. И мы сейчас его ищем: возможно, это будет осуществлено либо через субсидирование производителей, которые закупают спирт для производства социально значимых медицинских препаратов и лекарств, либо в какой-то другой форме. Главная цель – не допустить роста цен на эти лекарства.

Пока мы ищем вариант, который позволил бы решить указанную проблему. Решающее слово будет за Минздравом и Минпромторгом, так как они будут распределять средства при выборе варианта с субсидированием.

— Акцизы могут быть введены с начала следующего года?

— Налоговый период по акцизам – месяц, поэтому налог не обязательно должен быть введен с 1 января. Это может быть и 1 февраля, и 1 марта. В этом году, конечно, вводить не будем, но в следующем – возможно. Если говорить о сроках, надо понимать, что проблема не в том, чтобы ввести акциз. Обложить весь спирт акцизом – это самое простое, для этого нужно внести минимальные изменения в налоговое законодательство. Здесь важно определиться с общей конструкцией, в частности механизмом субсидирования производителей лекарств, а также каким будет перечень субсидируемых лекарств. Поэтому срок реализации этой идеи скорее зависит от того, когда мы найдем механизм, который позволил бы нам избежать удорожания социально значимых медицинских препаратов.

— Когда мы встречались с вами на Петербургском международном экономическом форуме, поднимался вопрос о расширении эксперимента по освобождению бизнеса от НДС, который был запущен в общепите. Об этом также недавно и Антон Германович Силуанов говорил. На какие сферы его можно было бы распространить?

— Мы видим эффективность пилота с общепитом – это и обеление отрасли, и дополнительные доходы бюджета порядка 2,5 миллиарда рублей по итогам 2022 года. Если говорить о расширении этой практики, то это необходимо делать через разработку неких универсальных критериев для применения переходного налогового режима. Наиболее востребован он будет в секторах, где в структуре себестоимости большая доля затрат на труд (например, более 50%) и одновременно маленькая доля входного НДС. Когда превышается лимит для применения УСН, организации или индивидуальные предприниматели становятся плательщиками НДС. Соответственно, для организаций, у которых небольшой входной НДС, происходит удорожание товаров и услуг почти на 20% из-за НДС. И естественно, если большинство участников в отрасли при этом применяют специальные налоговые режимы, то ценовое предложение таких организаций становится не конкурентным. Поэтому для секторов с небольшим входным НДС переходный режим наиболее актуален.

— В заключении хотелось бы спросить про ваш KPI. Изменилась ли его оценка с лета?

— Он почти выполнен. В этом году нам потребовалось внести точечные изменения в налоговое законодательство при подготовке проекта бюджета на будущий трехлетний период. Все они внесены в Госдуму в налоговом законопроекте в рамках бюджетного пакета.

— То есть вас можно поздравить?

— Поздравлять не нужно, но на данном этапе в плане налогов мой KPI на этот год близок к цели.